Девочка и эльфы - Страница 40

— Что, я действительно так выгляжу со стороны? — спросил эльф хмуро. — Противный зануда, да?

— Мы не нарочно! — с жаром уверила девочка.

Предводитель старшего древа только покачал головой.

— Со мной тяжело жить, — пробормотал он.

— Терпимо — если принимать с улыбкой, — серьезно сказал командир. — Мы… сработаемся. Я тебя еще над троллями старшим поставлю. Кто-то же должен вдолбить в их головы святость эльфийских традиций?

Эльф невольно улыбнулся, Маин хлопнула ладошкой по его руке, и примирение состоялось. Потом командир посадил Маин на шею и отправился с ней гулять к реке.

— А песни ты создавать не умеешь! — бросил вслед повеселевший Элендар. — Ни текста, ни мелодии! И смысл какой-то дурацкий…

Командир только ухмыльнулся. За много веков он безошибочно научился определять зависть — и не обращать на нее внимания. Для песни внимание слушателей — всё, а мнение коллег по цеху — ничто!

— А провидица в шатре сидит, хмурится и вот так кулачки грызет! — наябедничала девочка.

— Целоваться не хочет! — фыркнул командир. — Нашло помрачение, ляпнула обещание, не подумав, и не знает, как отказаться!

— Она переживает! — вступилась девочка. — И кулачки грызть — больно! Мне ее жалко — а ты смеешься!

— Игрушку подари! — буркнул Вьехо, которого ипохондрия провидицы достала настолько, что места для жалости уже не было.

— Игрушку? — неуверенно пробормотала Маин. — Ну… подарю. А ей надо?

— А как же! — уверил командир. — Кто с мужчинами играться не любит, всегда игрушки заводит! Или собачку любимую…

— Я ей хорошую игрушку подарю! — подумав, решила девочка.

Командир не слушал. Нахмурившись, он следил за парочкой, бредущей к прибрежным кустам. Рядом с Лайлой враскачку вышагивал гоблин-герой, самый мелкий из компании уродцев. Разговор у них явно не получался: красавица-воровка капризничала, поводила плечиками и отворачивалась. И очень напоминала провидицу в утреннем состоянии. Гоблин забежал вперед и, похоже, с жаром начал объясняться в чувствах. Воровка, видимо, все еще находилась после песни в романтическом состоянии, потому что отвесила ухажеру презрительную пощечину в духе благородных традиций. Гоблин про благородные традиции явно ничего не знал, романтичности ситуации не оценил, поэтому просто навернул в ответ с левой в ухо, да со всей дури. Красотка, естественно, улетела в кусты, гоблин охнул и бросился ее поднимать и утешать… Вьехо поморщился и двинулся на разборки.

— Дружат! — хихикнула девочка. — Играются! Как дети!

Командир пригляделся — парочка целовалась. Потом до него дошло, что если б гоблин ударил по-настоящему, воровка рассыпалась бы на месте. Уродец был пусть неважным, но все-таки воином и бить умел. Так что — действительно играются. И пусть. Что странно: на эльфийском любовном свидании пророчицу представить не удавалось, а в такой вот ситуации — запросто! Командир представил, как Высшая дама улетает в кусты, задрав изящные ножки… Вот тогда бы она точно ожила и возбудилась! Эх, мечты, мечты…

Внезапно заработал в полную нагрузку поглощающий амулет. Вьехо поспешно сел, снял Маин с шеи и занялся артефактом. Поток энергии был таким, что голова кружилась. Краем глаза он заметил, что мелкий гоблин отставил юную воровку, словно пустую пивную кружку, и побежал к ним.

— Командир! — завопил он. — А твои эльфы колдуют! Вот не заснут тролли, чем их кормить будем?

Это эльфы, но не мои! — проворчал командир, поднялся и оставил в покое амулет, потому что обуздать поток поглощаемой энергии все равно не получалось. — Доблестный Алагол пожаловал, я так думаю!

— Так что, строимся непобедимым клином и вперед в легенду? — хрипло спросил гоблин и облизал враз пересохшие губы.

— Мой юный друг! — раздраженно сказал командир. — Какой клин? У Алагола бойцов вдвое больше! И все — прекрасные лучники, в отличие от неких гоблинов! Они из нас ежиков сделают, и ночь им не помеха!

— Тогда дергать отседова? — спросил гоблин и неуверенно покосился на кусты. — Так бабы же… как бросить?

— Надо бы дергать! — согласился командир серьезно. — Только организованно! Вот сейчас наше славное дальнее охранение свяжет наступающих перестрелкой, а мы за это время спокойно вооружимся, окольчужимся, загрузимся в кибитки — и ходу…

— Командир! — внезапно возник из пустоты ночного луга старший следопыт. — Эльфы Алагола уже на дистанции навесной стрельбы! Мне вот только что кони сообщили!

— Ага, значит, дальнее охранение опять прозевало! — не теряя присутствия духа, определил командир. — Печально! Но подтвердилось, что кони говорят, значит, я был прав в своих подозрениях — и это радует! Так… Маин, девочка моя! Помнится, твой Лохматик на Алагола ба-а-льшое впечатление произвел! Не мог бы он на него еще раз порычать?

— Не! — затрясла головой девочка. — Лохматик ушел! Он о козах беспокоится, пошел присмотреть, как они там пасутся!

— Следопыт? — развернулся командир к эльфу. — А у тебя… порычать… никак?

Старший следопыт беспомощно развел руками.

— Я же не в полной силе, — виновато пояснил он.

— Вот и настало нам Беловодье! — просипел гоблин и потащил из-за спины свое страшное оружие, с которым не расставался и во сне. — Во имя Одержимого Кузнеца, во имя наших вонючих пещер… и наших баб! Покуда жив я — никому не пройти! Всех порубаю! Командир, ты со мной? Вставай по правую руку!

И маленький уродец враскачку зашагал к лагерю — за своих баб, один против всего мира.